ГАРНИТУРНЫЙ ШОК
Он поразил меня в мебельном магазине. Я нечаянно сел на один из двадцати пяти вишневых блистающих стульев. Я отразился в двух полированных шкафах, в изогнутом стекле серванта, в крышке стола и в спинке кровати. Я оцепенел.
— Продается этот гарнитур? — взволнованно спросил я. Старший продавец велел мне встать с казенного стула и сказал: «Гарнитурчик взят!»
Я почувствовал обморочное головокружение...
— Запишите меня скорее на очередь! — попросил я, — Он мне снился в детстве.
Лицо старшего продавца почерствело.
— Ваша очередь будет номер двадцать две тысячи одиннадцать, — сказал он сквалыжным голосом.
— А если как-нибудь? — спросил я, влюбленно оглядывая мою детскую мечту. — Я в долгу не...
— Тогда займите тридцать третью очередь, — сказал продавец, улыбаясь гарнитуром из золотых зубов. — Этот номер скончался.
Мы шли домой счастливым человеческим гарнитуром из двух предметов. Все вокруг было гармонично, симметрично и гарнитурно. Приветливый трамвайный гарнитур из двух вагонов бежал мимо пятиэтажных жилых наборов. Я понял, что счастье — тоже гарнитур: тихая работа + малопьющие друзья + любовь + здоровье!
За обедом мы ели гарнитур из перлового супа, голубцов и консервированного компота. По радио пел гарнитур из четырех певиц.
Я взял старенький лыжный гарнитур и поехал развеяться...
Лес — гарнитур из сосновых деревьев — немного отвлек меня, но слегка раздражали отдельно стоящие старые березы.
Вечером мы с женой прикидывали, кого придется пригласить на новоселье. Набралось восемь — десять неизбежных родственников. Я тихо радовался — это были семейно-гарнитурные пары. Отсортированные друзья с детьми ловко разложились троицами. Против одиночки Крахмальникова я возразил с яростью:
— Он не подходит!
— Что, он тринадцатый? — спросила жена. — Или его опять вызывают на товарищеский суд?
— Он не гарнитурен, — сказал я.
Жена вздрогнула. У нее не было чувства гарнитура!
— Ты архаично дегарнитурна! — закричал я — Посмотри вокруг — все высокогарнитурно в нашем гарнитурнейшем из миров! Курица и яйцо, А и Б, Б и В, Вера, Надежда и Любовь, грехопадение и воскресение, преступление и отбывание, повышение и понижение, Евтушенко и Гончаренко, мое и твое, старший ревизор, ревизор и младший ревизор! А твой Крахмальников сам по себе!
Жена тихо заплакала. Как я не замечал раньше ее скрытой антигарнитурности?
— Крахмальников не пройдет! — крикнул я. — Я давно хотел сказать, что он нам не к мебели. Он не умеет гарнитурить с людьми! Он отгарнитурился от коллектива!
Жена притихла и задумалась.
— Альметов и Александров, — вдруг неуверенно произнесла она. — Аптека, улица, фонарь! Муму и Герасим.
— Вот то-то, — сказал я, смиряя свой гнев. — Центральное управление и центральное отопление.
— А суповой набор? — предложила жена.
— Ничего... — сказал я снисходительно. — Гарнитуреешь на глазах. Над нами сверкал звездный гарнитур Большой Медведицы. Одна звезда нарушала симметрию.